Село Старая Рачейка Сызранского района Самарской области вольно раскинулось среди сосновых лесов и березовых рощ. Прошло почти сто лет, но избы те же, с веселыми резными наличниками окон. Только крыши тогда были крыты не шифером, а соломой. Но так же задорно кричали петухи, приветствуя Божий день, зеленели березки, шелестя на ветру нежными листочками, цвела и благоухала в палисадниках сирень. А старец шел молча и молился Богу за тех, кто жил в этих скромных избах, за тех, кто попадался ему по дороге, почтительно кланяясь в пояс. Переходил по мостку небольшую теплую речку Бажарку, сливающуюся с холодной – от множества родников – Рачейкой. Проходил мимо оставленного им родного дома на улице Сызранской на окраине села и продолжал свой путь через поле. Дорога шла вверх, а потом плавно спускалась к небольшой речке, около которой на склоне холма в низине и была укрыта пустынь. Старики называли место, где старец Андрей поставил келью, - рамень, что значит опушка, край леса. На другой стороне речки на склоне бил родник, который не иссяк и сегодня. Когда-то к рачейскому отшельнику приходили священники с крестным ходом служить у родника молебен, а старец Андрей встречал деревенский крестный ход веселым звоном колокола. Старушки в селе вспоминали, как они ходили в пустынь к старцу с последним настоятелем храма отцом Александром Феликсовым, расстрелянным в 30-е годы.
Но пришло время тьмы, атеисты сбросили колокол с высокой колокольни, снесли купола с крестами, устроили в доме Божием овощехранилище, клуб, цех по производству повидла, а в алтаре – библиотеку. Один из молодых директоров клуба додумался до того, что открыл в том месте, где находятся рядом со зданием храма могилки настоятелей Стефана и Николая Вознесенских, танцплощадку. Одно время отплясывали на костях. Церковь, как и люди, пережила многое. Разрушали храмы – разрушали души.
Разрушена была и пустынь старца Андрея, нет даже следов его кельи, а самого хозяина забрали в тюрьму. О том, как выглядела пустынь, можно теперь узнать только по картине, написанной при жизни отшельника по его просьбе каким-то художником-самоучкой.
Но как нельзя уничтожить родник, - он вновь пробьется, - так нельзя убить и сокровенный родник веры. После войны верующие вновь проторили дорогу в пустынь, поставили крест, «одели» родник в небольшой деревянный сруб. Пустынника Андрея Логинова уже там не было, он жил в селе, в маленькой избе со своей супругой Натальей. Но верующие шли в намоленное место - помолиться, набрать воды, спеть духовные песни - из разных селений: из самой Рачейки, из Златоуста, Репьевки, Жемковки, Новоспасского.
Во времена Хрущева пустынь вновь претерпела разрушение: оградку и крест сломали, скамейки снесли. Но и эта напасть кончилась. В конце 90-х годов священник Геннадий Петров установил крест, поставил над родником беседку, и люди вновь потянулись сюда за целебной водой.
Над родником, из которого старец Андрей черпал и раздавал с благословением воду страждущим, стоит высокий, освящающий пространство восьмиконечный крест. На нем помещена табличка: «Здесь жил и трудился Господу Богу рачейский старец Логинов Андрей Кузьмич». Рядом – фотография высокого старца в длинном темном одеянии, в скуфейке, с посохом в руках, а над ней – икона великого подвижника Русской земли святого праведного Иоанна Кронштадтского. Вода из родника течет в открытую купальню в виде колодца, а из него по склону в реку.
Могила старца Андрея находится на втором кладбище (в Рачейке их три). Погост рассоложен на улице Гагарина, на краю села, который раньше звали Шелюхой. Тут был мельницы-крупорушки, и лузгу (шелуху) от них ветром носило по улице. Кладбище сплошь заросло высокими соснами, березами, а под их развесистыми кронами – кресты, кресты, кресты, - в основном, деревянные. От входа надо идти прямо между могилок, никуда не сворачивая. Вот он, высокий желтый деревянный крест на могиле старца Андрея с букетиком вербы у подножия. И надпись: «Логинов Андрей (1874-1961), Наталья (1873-1959)». В этом временном промежутке уместилась миренная и чистая их жизнь. В селениях святых упокой их, Господи. На осевшем могильном холмике, почти сравнявшемся с остальной землей, нет, как это бывает обычно, высаженных садовых цветов, зато белеют пушистые головки одуванчиков и цветут два кустика лесной клубники. Так хотел сам старец Андрей.
Внучка рачейского старца живет в Самарской области. Много лет хранит она иконы, посох деда и особую ценность – собрание духовных сочинений старца. Это десятки общих тетрадей, исписанных аккуратными печатными буквами (старец Андрей не учился в школе и не умел писать прописью). На обложках рисунки креста, Голгофы, гроба, райских деревьев: жизни и познания добра и зла, любовно разукрашенные автором цветными карандашами.
За стенами скромного домика старца Андрея на окраине Старой Рачейки шумели и сменяли друг друга жестокие к русскому человеку двадцатые, тридцатые, сороковые, пятидесятые года. А скрытый от мира праведник, сидя у окна своей избы за маленьким столиком, часто покашливая – болело горло после тюрьмы, - писал и писал заветное, спасительное, утешное. «Заставляйте себя подражать смирению Христову, чтобы возгорелся скорее огонь, Им в нас вложенный, - выводил он сделанное им поразительное открытие в тетради, - не оставит Господь Своих сущих». И добавлял: «Когда писал я это, персты мои неоднократно останавливались на хартии, и не мог я воздержаться от сладости, вторгавшейся в сердце мое и заставлявшей умолкнуть чувства мои». Изливал старец свою душу Богу в покаянных молитвах, духовных песнях, размышлении о спасении, вопросах и найденных на них ответах в Священном Писании – с ним он не расставался с раннего детства до могилы.
Подвиг жизни старца Андрея подобен житию отшельников и пустынников древности, бесстрашных воинов Христовых. Как и они, он ушел в затвор, отмел мирские попечения как ничего не значащие, всецело посвятив себя Богу. Его жизнь – пример того, как должен надеяться, верить и любить истинный христианин. Многие из тех, кто лично общался со старцем Андреем, слушал его советы и наставления, уже ушли в мир иной. К счастью, внучка Клавдия Ивановна успела поделиться своими воспоминаниями о своем деде.
Клавдия Ивановна родилась в 1927 году и с детства общалась со своим дедом до самой его смерти в 1961 году. Еще младенцем ей в каком-то смысле пришлось разделить тяготы его жизни. В 1927 году ее мать – дочь старца Елизавета – несколько раз ездила из Старой Рачейки в Сызрань хлопотать за посаженного в тюрьму отца. От груди малютку Елизавета не отнимала, и в ее отсутствие бабушка носила ребенка к родственнице-кормилице. По Божией милости, дочь выхлопотала тогда отца, и он, хотя и больной, но вернулся домой. Вина Андрея Кузьмича Логинова перед властью была в том, что он жил не как все: в колхозе не работал, ушел из села в пустыньку для молитвы, имел дар прозорливости, врачевал с Божией помощью душевные и телесные недуги, обращал людей к вере Христовой.
Мой дедушка Андрей Кузьмич Логинов родился на Покров Божией Матери в крестьянской семье. Его ангел - блаженный Андрей, Христа ради юродивый. Отца его звали Кузьмой, мать - Марией. Был Андрей четвертым, младшим ребенком. Жили они хорошо, но бедствовали - четыре брата все-таки. У них имелся большой земельный надел. Но пришла беда - погиб глава семьию Надорвался, помогая кому-то - поднял один тяелое ревно, и пошла горлом кровь... Андрею было тогда около трех лет. Всю жизнь он помнил, как его вели за ручку на кладбище, когда хоронили отца.
После смерти кормильца старший сын Александр стал для младших за отца. Шло время, братья выросли, поженились. Они жили большой дружной семьей, занимались сельским хозяйством. Но когда в родном доме стало тесно, братья начали делиться. Яков с семьей уехал в село Рамено Сызранского района, где и поныне живут его потомки. Максиму купили небольшой дом в Рачейке, куда он перешел со своей второй женой и сыном Семёном от первого брака. Вскоре и он умер, а Семён вернулся к братьям отца - Александру и Андрею, которые оставались в доме родителей, и воспитывался ими вплоть до своей женитьбы.
Дедушка Андрей долго жил в родительском гнезде на краю села, на улице Сызранской. Потом обзавелся семьей, и ему построили рядом дом. Дедушка перешел в него, забрав жену Наталью, мать и старшую дочь Лизу, мою маму. Двое других его детей умерли в раннем детстве.
С детских лет стремился к Богу
Его родители были религиозные люди. Мама купила маленькому Андрею Евангелие, сшила ему белую рубашечку, он ее надевал и шел в храм на службу, а потом к старичку, который жил в сторожке около церкви. Тот объяснял ему Священное Писание, они часами беседовали о Боге. В школе дедушка Андрей никогда не учился, но выучился грамоте по Евангелию. Многие люди скорбями приходят к вере, а его Бог призвал на служение Себе с раннего детства.
Желание пустынной жизни
У дедушки рано возникло желание пустынной жизни. В Первую мировую войну, когда его взяли в армию, он сказал, что если останется живым, то в мир не вернется, а посвятит себя Богу. Миновав фронт, он служил в запасных частях в Алатыре и вернулся в Рачейку целым и невредимым. Посоветовавшись с близкими, он обратился к старцу Власию, жившему в Сызрани в двухэтажном доме у вокзала. Тот, в свою очередь, посоветовал дедушке съездить за благословением на пустынножительство в Саров, к известному старцу Анатолию.
Народу к старцу приходило очень много. Он сам паломников не принимал, так как был в затворе, и ему писали записки с вопросами. И дедушка Андрей написал записку. Тогда старец Андрей велел его позвать и спросил:
- Хочешь быть пустынником, а какая твоя семья?
- Мать, жена, дочь.
- Чтобы служить Богу, прежде всего надо развязать узы мира- сказал ему старец.
Вернувшись домой, дедушка по-прежнему продолжал жить в семье. Его дочь Лиза, моя мама, рассказывал, что отец часто ходил петь духовные стихи - тогда в селе собирались петь на дому. Пел он очень хорошо. Схоронив свою мать и выдав дочь замуж, он опять, теперь уже вместе с женой, пошел в Саров к старцу Анатолию. Тот был уже очень старенький, еле на ногах держался. Старец спросил супругу дедушки - отпускает ли она мужа в пустынь? Та ответила, что согласна. Тогда старец благословил его на пустынную жизнь.
Уход в пустынь
Как рассказывала мне мама, в 1917 году дедушка Андрей в возрасте сорока трех лет ушел в пустынь и пробыл там одиннадцать лет. Поставил келью, загородил ее, перед входом установил столб, на котором висели колокольчики. Кроме них, у него там был еще и большой колокол. Потом дедушка поставил два сарая. В первом хранились дрова, в другом - стоял большой стол для паломников. Дедушка жил в пустыни зимой и летом, никуда не выходя. Только иногда в хорошую погоду шел в церковь свв. Бессребреников Космы и Дамиана. Ходил он туда при настоятелях отцах Стефане и Николае Вознесенских, а позже – при отце Александре Феликсове, который погиб в годы террора.
Три года дедушка Андрей находился в затворе, молчал и никого не принимал. Бабушка Наталья пекла и носила ему хлеб. Принесет, положит на крылечке, стукнет в окошко и уйдет, - они не виделись. Иногда его навещал мой отец. Потом к нему стали ходить люди. Приходила игуменья Костычевского женского монастыря из села Печерское и сильно плакала. Часто ездила к нему сноха дьякона Сергея Туликова, который служил с митрополитом Сергием (Страгородским).
Старец Анатолий благословил дедушке правило на три года. А когда дедушка опять к нему приехал, старца уже не было в живых, и так это плавило на всю жизнь у дедушки и осталось. Его правило было – триста земных поклонов в день! Мама мне рассказывала, что он клал девять поясных поклонов и только потом один земной с молитвой Иисусовой. И так каждый день. Поэтому он никуда не выходил из своей кельи. А если болел, то правило восполнял после.
Он жил один, три года вообще в затворе, а потом к нему уже шли люди за советом и утешением. Мама рассказывала, что у него часто бывал какой-то блаженный, и дедушка Андрей кормил его. Еще один блаженный ходил к нему из Жемковки. За тех, кто приходил к нему, молился и маслицем из лампадки крестообразно помазывал им голову, и часто болезни проходили. У дедушки Андрея было много святых книг. После его смерти мой старший брат Алексей хотел отдать их в Оптину пустынь, но что-то помешало, и книги отвезли в Свято-Даниловский монастырь. А дедушкин крест на деревянной подставке отобрали. Он находился в сельсовете, напротив нашего дома, в избе, где раньше жил дьякон. Дедушке жалко было расставаться с крестом, и он пошел его выручать. А жена работника сельсовета – мамина подруга детства. Дедушка попросил у ее мужа: «Вася, отдай мне крест!» - и тот отдал. Дед взял крест под полу и принес домой. И все время, пока он жил с бабушкой, крест был у него. Потом уже, когда они умерли, мы их дом продали, крест и иконы забрал старший бат Алексей. Сейчас они находятся у младшей сестры, а посох – у меня дома.
"Виновным себя не признал"
В архиве УФСБ по Самарской области сохранились материалы следственного дела Андрея Кузьмича Логинова, из которого мы узнаем о подробностях его тюремного заключения.
Первый раз Логинова А.К. арестовали 16 августа 1928 года. Привлекался по статье 58-11 УК РСФСР. Нарсуд осудил его на 9 месяцев с конфискацией имущества и по отбытии наказания - к высылке на 3 года, но срок ссылки он не отбывал. Лишен в 1928 году избирательных прав как "религиозный фанатик - служитель культа".
Вторично Логинов был арестован 28 января 1933 года. В Постановлении о предъявлении обвинения написано: "Логинов А.К. достаточно изобличается в том, что он являлся участником контрреволюционной организации церковников и выдавал себя за святого пустынника, вел в селе Рачейка Сызранского района контрреволюционную работу, направленную против существующего строя. Старец Андрей отрицал до конца все предъявленные ему обвинения, никого не предал. Называл только тех, о ком можно было говорить без ущерба для них – уже умерших, или родственников, у которых останавливался в поездках, что было вполне естественно.
Протокол допроса Логинова А.К. в ОГПУ г. Сызрани от 3 февраля 1933 года - настоящий пример того, как нужно держаться и отвечать в подобных случаях. Но такую силу духа могла дать 59-летнему Андрею Кузьмичу Логинову только великая и несокрушимая православная вера.
"По существу дела показал:
Виновным в предъявленном обвинении я себя не признаю. Я раньше до 1928 года жил в келье верстах в 2-х от села Старая Рачейка, которая была мной выстроена среди поля у протекающего близ родника. Этот родник считался святым, и его посещало много народу. Когда кто куда0либо шли, больше крестьяне, останавливались для закуски - трапезы. С ними я не беседовал и разговоры не вел. Я жил себе в келье, где молился.
Из святых мест 15 лет тому назад я был в Сарове, где встречался и знал монаха Анатолия, ныне умершего. Больше никого не знаю по Сарову. Находясь на военной службе в г. Алатыре в 1917 году, я также посещал алатырский монастырь, но там никого не знал, я ходил просто на службу. В 1927 году я был один раз в Костычевском женском монастыре, где хорошо знаю игуменью Руфину. Также посещал Сызранский женский монастырь, где знакомства ни с кем не имел, посещал периодически и Сызранский мужской монастырь, но там никого не знаю, и сколько раз был, не помню сейчас.
Из городов я более всего бывал только в Сызрани, где останавливался у гражданина Панкратова Афанасия Федоровича, родственника по жене. По селам я ходил мало, больше всего находился в селе Старая Рачейка, где знаю Матрену безногую, фамилию не помню. Знаю Дуню блаженную, навещал ее два года назад, когда она сильно болела. Проживал в селе Старая Рачейка, ко мне никто не ходил, и я ни с кем не переговаривал и советов никому не давал никаких, а молился Богу. Почему меня называют святым, я не знаю. Сам же я себя святым не считаю, так как я такой же грешный человек, как и все люди. Из епископов и духовных лиц я никого не знаю, и с ними знакомства никакого не вел. Больше показать ничего не могу».
Логинов Андрей Кузьмич проходил по делу «о контрреволюционной церковно-монархической организации на территории г. Сызрани, Сызранском, Кузоватовском, Новоспасском, Приволжском и других районах Средне-Волжского края». По этому делу проходило 33 человека. Особое совещание при Комиссии ОГПУ присудило выслать Логинова на три года в Казахстан. Но с Божией помощью дедушка был освобожден.
Заветные тетради
Вернувшись, он жил с бабушкой Натальей в их крошечном домике на улице Сызранской. Этот дом построили для бабушки Натальи в 1917 году на часть денег от продажи большого дома, на другую часть дедушка поставил себе келью в пустыни. Я, как сейчас, помню, зайдешь в их избу – в переднем углу у стены небольшой столик, за которым он писал, на столике – икона Нерукотворного Спаса и деревянная Голгофа. К другой стене придвинут обеденный столик, напротив него печка, рядом голландка. За печкой бабушкина лежанка, дедушкина кровать поставлена перед окнами. Тесно – одна маленькая комнатка.
После возвращения из тюрьмы дедушка жил здесь, можно сказать, в затворе. Никого не принимал, кроме родных. Целыми днями молился, читал, писал. Он не плотничал, огородом не занимался. Они жили с бабушкой скромно, сажали грядку лука, грядку огурчиков – и все. Во дворе колодец – и больше ничего не было. Росла зеленая травка, по которой мы детьми любили бегать, на траве стояла миска для птичек. Они прилетали и пили из нее воду. В сенях – ведро, накрытое крышкой, с чистой холодной водой, и кружка. Придут к дедушке люди – он их напоит водой. Старец говорил, что если бы пустыньку не разломали и он там жил, то около него со временем образовался бы монастырь.
Дедушка записывал свои духовные стихи, размышления и молитвы как раз в это время, в 30-е годы. Перед войной страшно было – людей сажали, расстреливали. Я уходила в школу, а когда возвращалась, видела, что дедушка все время читал и писал в общих тетрадях печатными буквами. Школьницей, по просьбе дедушки, я переписывала некоторые его тетради. Другие, под его диктовку, писали его духовные чада.
Какая была тогда жизнь
Когда началась Великая Отечественная война, дедушке исполнилось шестьдесят семь лет. Мои родители взяли дедушку с бабушкой на иждивение, потому что жить было нечем. Дедушка молился день и ночь за нашу победу. Он написал молитву за Россию, которая начиналась словами: «Спаси, Господи, державу нашу Российскую и благослови всех нас», – она сейчас хранится в Старой Рачейке в музее...
После войны дедушка с бабушкой немощные стали, мама помогала им по хозяйству. Мы тогда купили корову, и я носила им молоко, хлеб, убиралась у них. Однажды ночью просыпаюсь и вижу: дедушка стоит перед иконами и молится. Для верующих в те годы наступило небольшое облегчение. Восстановили возле пустыни родник, поставили рядом крест, оградку, скамейки и часто туда ходили. Хотя дедушка Андрей там давно не жил, ехали и шли в его пустынь из разных мест. Приходили к роднику, набирали в бидоны целебную водичку, пели молитвы, духовные песни. Радуясь послаблению, стали ходить к дедушке Андрею за советом и домой, в Рачейку. Вскоре опять начались гонения, уже хрущевские, и снова власти все в пустыньке разорили: оградку сломали, снесли крест, засыпали родник.
В 50-е годы бабушка Наталья стала сильно болеть, и у них жила и помогала им духовная дочь дедушки Шура Хороброва. Она рассказывала, что, встав ото сна, дедушка молился Богу два часа и больше. Потом читал, беседовал с близкими. Наставлял на путь спасения, утешал в скорбях и бедах. Тетради писал сам, и с его слов – Шура; «Путь к Царствию Божию» записала Мария Бубнова, его двоюродная племянница. Все свое время он посвящал Богу...
Дедушка был строгий. И одевался строго: носил длинную подпоясанную рубашку, а на голове шапочку, какие надевают монахи, но в постриге не был. Говорил негромким, ясным голосом...
К его советам в семье все прислушивались... Он наставлял нас, как учиться, работать. С больными, говорил он, нужно обращаться по-доброму, ласково, не обижать их. Наказывал, чтобы с больных никогда ничего не брали, за деньги не лечили. Вам дают зарплату, – говорил он, – вот на нее живите, а у больных ничего не просите и не требуйте. Если работаете, ничем другим больше не занимайтесь, знайте только свою работу. Все силы учил отдавать своему делу.
Мы не осознавали тогда, что дедушка наш какой-то особенный. Ведь вся наша семья глубоко верующая была. Все время настрой Божественный в доме был. Никто у нас не пил, не курил, не гулял. В пионеры и комсомольцы не вступали. Учительница нам и не предлагала, знала, что мы верующие…
Дельные советы
Дедушка приходящим к нему людям давал дельные советы. Мне мама рассказывала, как пришла к дедушке одна женщина и пожаловалась на то, что сын со снохой плохо живут. И он ей на это сказал: «А ты как с ними обращаешься? Встреваешь в их дела. Когда они приходят с работы, ты залезь на печку... лицом к стенке, чтобы не видно было тебе их, и будет мир в семье».
Еще одна женщина приходила к дедушке и плакала, что сына в армии очень обижают, просила его молитв. А потом явилась радостная, с известием, что сына перестали обижать. Другая женщина горевала из-за того, что ее сын плохо учится. А дедушка Андрей ей сказал: «Не расстраивайся, сын твой кормильцем тебе будет». И через какое-то время он стал заботиться о ней, привозил ей много зерна... Дедушка Андрей всегда с любовью относился к людям и старался каждому помочь.
Мама рассказывала в 1953 году такой удивительный случай. У моего троюродного брата Петра Петровича Майорова, который живет в Тольятти, сильно болела нога. Лечили его, лечили, но улучшения не было, и врачи сказали, что ногу придется отнять. Брат приехал к матери в Рачейку, и она сказала ему: «Идем к дедушке Андрею, посоветуемся». Они пришли, и Пётр рассказал, что врачи предлагают ему отнять ногу. «Такому молодому отнимать ногу – ни в коем случае! Брось костыли и иди!» Пётр тут же их бросил, от дедушки он пошел без костылей... Нога у него зажила, и до сих пор он без палочки ходит и работает. Пётр всегда летом приезжал в Рачейку и ухаживал за могилкой дедушки, сменил крест и оградку.
Как дедушка всё провидел! Пришла к нему внучка племянницы Аня с подругой и спрашивает, выходить ли ей замуж. Он ответил ей: «Ты не выходи за Добрякова», а другой сказал: «А ты за своего жениха выходи». Аня не послушалась его, вышла замуж за другого, но жизнь у них не удалась, они разошлись.
Из воспоминаний Марии Петровны Гордеевой: Он был добрый, ласковый. Ко мне очень хорошо относился, за всю жизнь я не слышала от него ни одного плохого слова. Детей очень любил. Моих детей зовет, в окно стучит. Я их не пускаю, а они все равно, украдкой, да уйдут к нему. Он им вынесет конфеты и угощает, а тогда конфеты были редкостью...
К нему отовсюду приезжали, даже из Пензенской области, – придут и сидят во дворе целой артелью. Мне запомнился такой случай: три жительницы Жемковки пришли к нему, двоих он принял, а третью – нет: «А ты, – говорит, – не заходи, и продукты твои не нужны. Негоже от детей отца уводить!» Она мужа из семьи увела и пришла просить у старца молитв, чтобы муж деньги отдавал ей, так как он относил зарплату своим детям. А дедушка Андрей все узнал духом.
Он очень помог нашей семье в тяжелую минуту... Люди к нему в пустыньку ходили, и он им давал воды из родника для исцеления. Вода хорошая, долго стоит и не портится. Хотя, я так думаю, по вере исцелялись...
В Жемковке был старик, у которого пять лет ноги были недвижимы, его привозили к деду Андрею, и он его вылечил. Старик встал на ноги и начал ходит».
Валентина Никифоровна Урушина, рассказывала, что когда она вышла замуж, свекровь велела ей носить старцу Андрею хлеб и молоко. Идя к нему в первый раз, дорогой она подумала: да какой же он святой, как это может быть? Постучала в дверь, послушница открыла ей и спросила: «Ты чья?» и, получив ответ, ушла. Через некоторое время открыл дверь сам старец и сказал ей: «Доченька, я не святой». В свое время ее мужу Александру старец Андрей посоветовал жениться на ней. Тот раздумывал, с какой девушкой ему связать свою судьбу, – с Любой или Валентиной, и принес старцу Андрею их фотографии. Дедушка Андрей указал на фото Валентины со словами: «С этой будешь жить долго и счастливо, а на Любови не женись». Валентина навещала в воскресенье своих родителей, а потом заходила проведать старца Андрея. Ее первая дочь Надежда была больна детским параличом. Старец сказал, что девочка выздоровеет, будет жить долго, выйдет замуж, родит двоих детей. Все сбылось.
«Род православных благословится»
Старец Андрей часто рисовал гроб и крест, размышляя о смерти. С трепетом спрашивал: «Явлюсь ли в делах достойным, или грехи осудят меня?». Уповая на милость Божию, записывал в своей тетради: «Скажи мне, Господи, кончину мою и час последний мой». Говорят, он предвидел день своей смерти. Велел одной женщине: не приезжай в ноябре, а приезжай в декабре - меня хоронить.
Дедушка схоронил бабушку Наталью в 1959 году и после этого заболел. А я уже работала врачом. Приехала в Рачейку, пожила у него, подлечила, - и он еще два года после этого жил. Когда он умирал, рядом с ним находилась его дочь, моя мама. Она пришли к нему, и он ей сказал: «Лиза, как долго тебя не было!» Видимо, ее ждал. Лежал молча, потом вдруг произнес: «О, Господи!» - и всё. Это было 15 декабря 1961 года. Последние его слова, как и вся жизнь, были обращены к Господу. Его отпевали заочно в Казанском соборе
На похоронах было много народу, приезжали все его духовные чада, которые искали путь ко спасению души, утешались драгоценными наставлениями старца, желали жить по заповедям Божиим и творить милостыню ради Христа. Мы, его внуки, все приехали проститься: одна из Подмосковья, другая из Сибири, я из Похвистнева… Пока покойный находился дома, непрерывно читали Псалтирь, пели молитвы. Всех объединяли любовь к нему и горечь утраты.
В день похорон было тепло и свежо. Пока усопшего старца несли на кладбище, солнце сияло в радужном круге, как летом. Когда гроб с телом опустили в могилу и покрыли землей, круг пропал, но солнце светило ясно. Лишились мы духовного наставника, но слова его остались в памяти. У старца всегда было на устах: «Сильный Ты наш Боже, всего мне дороже». Царство ему Небесное от Господа Бога в вечности. Аминь.
…И в наши дни к месту захоронения рачейского старца приезжают верующие люди из разных городов, поблагодарить за помощь и исцеление, многие чувствуют помощь молитвенника по сей день. Все стараются обязательно побывать и на роднике старца Андрея, замечено, что вода из этого родника обладает целебной силой.
Могила старца Андрея находится на кладбище в Рачейке на краю села на улице Гагарина. От входа идти надо прямо между могилок, никуда не сворачивая. На могилке старца Андрея высокий желтый деревянный крест, на нём надпись: «Логинов Андрей (1874 – 1961), Наталия (1873 – 1959)».
Журнал «Духовный Собеседник» № 1(49) • 2007 г.
Фотографии: карандашный портрет - из книги протоиерея Александра Дьяченко "Схолии. Простые и сложные истории о людях" и с сайта Краеведческого музея Старо-Рачейской школы
